Дорога новый дом длилась бесконечно долго, и Лейден, до этого не находивший себе места, уютно устроился в опилках, мирно посапывая и дожидаясь. Чего? Что ждёт его за стенами нового КСЦ, о котором восторженно отзывались люди, перевозившие жеребца? Он не знал, что от него хотят, был сильно измотан, а поэтому показывать царя зверей не решился, лишь угрюмо крысил в сторону мужчин, когда те устраивали перекур.
И вот, очередная остановка. Голландец слегка шатнулся в сторону и всхрапнул, недовольно лязгнув зубами. Но он не подумал встать, думая, что впереди ещё долгая-долгая тряска. Он не желал путешествовать по разным конюшням, где-о в глубине души мечтал обрести один, настоящий дом, из которого его никто не заберёт, не увезёт и не разлучит с родными. Ирина, славная девушка, со своими причудами, не понятными коню, но такая близкая и родная… Именно с ней Лейден выступал на протяжении двух лет, обучаясь доверию к человеку. Впрочем, кроме Иры он так никого и не подпустил к себе настолько близко, насколько это получилось у девушки. Теперь её нет. И это лишь половина огромной беды, постигшей Лейдена. Второе не по значению родимое существо – Щеголиха. Такая маленькая, изящная, добрая, с большими выразительными глазами… Её хотелось защитить от всего – от грубых жокеев, которые не особо бережно заезжают скаковых лошадей. О да, Лейден прекрасно знал технологию скачек и то, как к шести годам лошадь порой не способна продолжать спортивную карьеру. Жеребец считал, что Лихой не стоит ввязываться в скачки, но если бы от его мнения что-то зависело; от других жеребцов, что глядели на неё похотливыми глазёнками и пытались дотянуться до тонкой, лебяжьей шеи в проходе конюшни.
Но и с ней пришлось расстаться, по вине… По чьей, собственно, вине? Руководство конюшни, спонсоры?
Размышления прервал скрип трапа, и Лейден негромко фыркнул, извещая  о том, что не желает видеть эти две крайне неприятные рожи.
- Эй, мальчик, подъём, мы уже приехали, - мужчина по-доброму улыбнулся, но этот его оскал никак не подействовал на голландца. Тот лениво встал на ноги, подбросив корпус, и сильно толкнул человека в плечо, услышав щелчок карабина чембура.
Помотав головой, жеребец несколькими прыжками спустился на землю, жадно вдыхая свежий воздух и оглянулся, наблюдая за недовольным двуногим. Второй мужчина, сидевший за рулём, пожелал им удачи.
- Тебе здесь понравится, я думаю… Пока не буду отводить тебя в конюшню, потусуйся в леваде, - похлопывание по статной шее.
Вороной собрал шею бубликом и напрягся, будто его собираются быть. Он болезненно реагировал на прикосновения, недовольно храпел и топтался по ногам конюха, за что получал одёргивания и шипение.
Дойдя до левады, Лейден почувствовал относительную свободу, и когда человек вышел, закрыв за собой ворота, голландец козланул, отбивая задом в воздух. Мотая мордой, Лейден побежал вдоль длинной стенки размашистой рысью, закладывая уши назад. Он остановился в углу, когда врезался грудью в перекладины. Жеребец громко заржал, внимательно изучая запахи и плотно прижав уши.
В леваде он был один, к счастью. Где-то поодаль мелькал силуэт незнакомой лошади, но конь не был заинтересован. Он несколько раз ударил по забору ногой, проверяя его на твёрдость, а затем понёсся с места галопом, тяжело ступая по земле. Подняв вокруг себя клубы пыли, Лейден взвизгнул и вновь понёсся в угол, намереваясь прыгнуть. Но прыжок так и не случился, конь резко затормозил, оценив внушительный размер забора.
- Чёрт, - угрюмо пробубнил себе под нос, подбив массивные бока длинным хвостом.

Лейден проверял забор на прочность, кусая его и отбивая задом, прыгал, носился, затем останавливался как вкопанный, изучая новую территорию. Незнакомые запахи тревожили чуткий нос, и голландец то и дело фыркал, обеспокоенно рассматривая левады.
На какое-то мгновение он и вовсе замер, почувствовав что-то такое родное и близкое… Жеребец взволнованно подбил бок длинным хвостом и навострил уши, принюхиваясь. Нет, такого не может быть. У него явно начались галлюцинации. Запах его любимой, видимо, будет преследовать выездюка на протяжении всей его жизни. Он не сможет забыть тонконогую Щеголиху, отчего становилось только хуже.
Лейден тоскливо заржал и опустил голову на перекладину забора, разведя уши в разные стороны.
Где-то со стороны здания конюшни мелькнула вороная фигурка.
Конь безразлично топнул ногой, отгоняя мух, и почесался о забор. Но когда та самая вороная лошадь начала носиться в соседней леваде, Лейден вздрогнул. Движения, экстерьер… И запах. Нет, он не сошёл с ума. Это действительно его ахалтекинка. Всё такая же поджарая, воздушная, изящная. И она его заметила.
Тоненькое, такое звонкое ржание заставило сердце биться сильнее.
Голландец взвился на дыбы, выбрасывая передние ноги, затем ответил громким ржанием и несколько раз уткнулся мощной грудью в забор, пытаясь убрать ненавистную преграду. Увы, она не поддавалась.
Нервно всхрапнув, вороной помотал мордой, протиснув её между перекладин и потянулся как можно дальше, насколько позволяла массивная шея.
- Лихая, - негромко зовёт, тяжело вздыхая. Ему всё время препятствуют: люди, спорт, заборы…
Он скучал. Да, причём безумно. Но сейчас, когда разлука состоит лишь в нескольких метрах, ему стало легче. Лейден жил в неведении с того момента, как Щеголиха получила травму на скачке. А он предупреждал. Знал, что она слишком спешит с первым забегом. Но это не важно. Важно другое – сейчас с кобылицей всё хорошо и вот она, прямо перед ним. Спустя столько времени… Сколько они не виделись? Довольно долго. Очередная преграда, которую, как показалось, им удалось преодолеть.
Голландец с силой пихнул забор, прорысив вдоль него. Безуспешно.
- Родная, я так скучал, - забавно наблюдать за тем, как агрессор и злюка превращается в плюшевую лошадку, завидев ту, к кому небезразличен. Настоящая слабость.
Он снова встал у забора, широко раздув ноздри и жадно глотая воздух.

Утро было до боли банальным. Я проснулся в том же деннике, на тех же опилках. Не поднимаясь на ноги, томно прикрыл глаза.
«Сейчас придет конюх с завтраком, а потом я опять буду стоять целый день здесь».
Так оно и получилось. Зашел конюх. В кормушку со шлепком вывалилась каша. Я продолжал лежать на опилках, не подавая никаких признаков жизни, лишь взглядом следил за движениями мужика.
- Не уж то наш парень успокоился? – сказал конюх, выходя из моего денника.
«Да ну вас, буду я еще на всяких тут внимание обращать» - недовольно фыркнул я и лениво встал на ноги, после чего подошел к кормушке.
Еда здесь всегда была одна и та же, поэтому я уже не кидался так на нее, когда видел. Я, можно сказать, ел только из-за физической потребности.
Каша была давно доедена, как в денник опять зашел тот самый мужик. Я повернул в его сторону и невозмутимо посмотрел на него.
«Что еще тебе надо?»
В его руках были недоуздок и чомбур.
«Неужели гулять?» - мне не верилось. Я думал после недавней драки меня на месяц запрут.
Пока конюх пытался натянуть на меня недоуздок, я пару раз наступил ему на ногу и довольно покусал руку.
«Будете знать, как оставлять меня гнить в четырех стенах!»
Конюх потянул меня за чомбур, выводя из денника.
Выгнув шею, подобрав круп, я перешел на твердую и уверенную рысь, волоча за собой бедного конюха. Тот же в свою очередь повис на чомбуре, опираясь обоими ногами в пол, однако это ему мало чем помогло. Выбежав на улицу, я замер. Глотку и легкие обжигал свежий, прохладный воздух. Небо было затянуто тучам, и лишь изредка из-под их проглядывали лучи солнца. Деревья были на половину голые, а на другую половину – желтые, оранжевые, багровые. Под копытами шуршали сухие опавшие листья. Такое буйство красок не могло не порадовать.
Вернувшись с небес на землю, я вновь дернулся и начал прыгать вокруг конюха. Тот быстрым шагом повел меня в сторону левады, чтобы уже наконец то избавиться от меня.
В леваде уже было достаточно много лошадей, поэтому  когда меня выпустили туда, я первым делом издал басистое ржание, давая всем понять, что я здесь играю не самую последнюю роль.

Я спокойно прогуливался по леваде, мирно пощипывая травку и изредка выдавая крысу в сторону других жеребцов. Чтобы не зазнавались. Солнышко грело спинку, травка щекотала ножки - в общем все прекрасно. Было. Пока я не услышал противное, и к сожалению знакомое ржание. Закатив глаза, я поспешил ретироваться, но все-же поддался соблазну обернуться. И точно - снова это гнедая пигалица. Только почему-то совсем одна и без конюхов. И на свободе. Я прижал уши и всхрапнул, отворачиваясь. Но ее противный голосок догнал меня. Я окрысился и топнул ногой.
- Не сильнее чем тебе, языкастая.
Она меня бесила. Да не просто бесила, а выводила из себя. Хотелось вцепиться ей в храп и сжать челюсти со всей силы. Чтобы она больше никогда не могла говорить. Как вообще такая на свет родилась? Ее еще в жеребячестве надо было утопить. Или сжечь. Я еще не придумал, как лучше. В любом случае, разговаривать с ней не входило в мои планы. Надменная сучка. Чтобы она ядовитый куст обглодала. Или ноги переломала. Главное, чтобы оказалась подальше от меня. Я снова услышал ее голос и на этот раз повернулся. Она что - самоубийца? Доведет же до греха, ох доведет. Я ее на клочки порву.
- Кобылки в соседней леваде пасутся и их я и не думал обижать. А ты даже для жеребца большая зазноба. Не знаю у кого повернется язык назвать тебя кобылой.
И пора-бы прекратить препираться, но ее очередное сюсюканье вывело меня из себя окончательно. Предполагаю даже, как у меня глаза кровь налились.
- Ну все стерва. Хана тебе.
Взвизгнув, я поднялся на свечу и опустившись на землю сорвался в карьер. Сердце гулко застучало в грудине, а кровь быстрее побежала по жилам. Разбег, вот я уже у ограды, оттолкнуться ногами и - полет. Легкий и изящный, в конце-концов прыгать, мое призвание. Приземлившись, я махнул гривой и повернулся к кобыле, пригнув голову к земле.
- Щемись, смертная.
С этими словами я сорвался с места, и понесся на кобылу, намереваясь втоптать ее в землю.

Его нос касается моего ганаша и мне кажется, что я просто таю от его прикосновений. Опустив ресницы, я внимательно разглядываю каждую черточку его тела. Этот огромный вороной жеребец разжигал мою кровь. Сердце мое птичкой билось в груди, и я готова была на любые чудеса, лишь-бы он был рядом. Мне до сих пор не верилось, что я нашла его, ведь прошел почти год. Люди думают, что мы лошади ничего не понимаем, но я была уверена, что он моя судьба. Ведь не зря-же мы снова встретились. И я надеялась, что на этот раз нас не разлучат. Его слова о том, что мы вместе наполняют теплом всю меня, и я готова дрожать, ощущая его прикосновения. Что со мной происходит? Те-ли это древние инстинкты, о которых в свое время говорила мне мама? Его вопрос немного уводит меня от сомнительных мечтаний.
- Да, она еще болит. Мне порой кажется, что я больше никогда не смогу бежать...Но ведь бег моя жизнь. Я рождена для этого...Знаешь...
Я погрустнела и уткнулась в его шею.
- Я каждое утро смотрю на скаковой трек и душа моя рвется туда. Только когда я бегу, я могу быть свободной. И мне страшно, что никогда мне больше не коснуться гравия копытами. Не услышать колокольчик старта, не вытянуться в тугую струнку....Это убивает меня с каждым днем.
Мне так давно хотелось поделиться с кем-то свое печалью, и наконец-то он был здесь. Моя поддержка, моя защита и опора. Мой герой. Я снова вдохнула его запах, который приносил с собой успокоение и избавление от тревог. Я не обратила внимания на других лошадей, что выясняли отношение неподалеку, а вот любимый мой напрягся. Я ласково потеребила губами его нос, отвлекая от мрачных мыслей. И кажется, у меня получилось, потому что он вновь подал голос.
- О, здесь прекрасно. Уютно и конюха обращаются по-доброму. Жаль, человека мне пока не нашли, но надеюсь это поправимо...
Я вспомнила о хозяйке, которую так любил Лейден и скромно спросила.
- А твоя девушка? Она приехала с тобой?

После плодотворного обеда и расставления приоритетов с новой хозяюшкой, я наконец дождался того, что Доминика (а именно так ее и звали), отвела меня на прогулку. Я послушно шел рядом, то и дело закладывая уши и выдавая крыс в ее сторону - пусть не расслабляется. Когда за мной затворились ворота левады я удовлетворенно вздохнул и направился в дальний ее конец, попутно наклоняя голову и пощипывая траву. Делать мне ничего не хотелось. Совершенно. Все свои силы сегодня я бросил на борьбу с брюнеткой. А она наверняка побежала плакаться на шею к своей плюшевой, пятнистой игрушке. В леваде для жеребцов было пусто и это не могло меня не радовать. Мельком бросив взгляд на леваду для кобыл я не нашел для себя ничего интересного. Разве что, белый силуэт какой-то кобылы всколыхнул в моем сердце затаенную боль. Я отвернулся, прикрыв глаза и наклонив голову. Воспоминания тяжким грузом опустились на плечи.
Три года назад я еще был совсем молодым жеребцом. Только начинал зарабатывать свои первые награды с самой первой хозяйкой - с Алисией. И именно тогда в моей жизни появилась она - моя возлюбленная.
Никогда еще в своей жизни я не любил столь сильно. Сиу. Одно только имя ее, ласкало мой слух. Я помнил ее запах, ее нежную, шелковистую шкуру. Мягкую и невероятно длинную гриву. Ее страх перед этим миром, ее ненависть к людям. Я помнил, как незадолго до моей продажи, она будто чувствовала что-то. Как мы сбежали с конюшни и отправились бродить по лесу, а затем по городу. Как оттуда сбежали в поля. Как из ее пустых глазниц катились слезы, как она умоляла меня сбежать с ней - сбежать навсегда. И как я выбрал свою слепую верность человеку. Меня забрали от нее, от моей возлюбленной. Я был для нее защитником и палачом. Проводником и братом. Любила ли она меня? Мне уже никогда не узнать. Но я готов был пасть ниц перед ее красотой, перед силой ее духа. А сейчас, мне осталось только бережно лелеять воспоминания. Иногда, даже ее запах будто доносился до меня. Как и сейчас.
Я втянул его полной грудью и мучительно прикрыл глаза. Наверное, я начинаю сходить с ума. Но ее запах был настолько явным, настолько - живым. Я будто в бреду пошел к ограде, что разделяла левады. Там снова я увидел эту белую кобылу. Исхудавшую, со свалявшейся гривой, с опустившейся спиной. Жалость сжала мое сердце. Но она не могла быть той, что я так любил. Это было невозможно.
Но приблизившись....
Я забыл, что могу дышать.
Эти очертания морды, эта длинная челка на пустых глазницах. Ее горький и невыразимо нежный запах. Забыв обо всем на свете я вжался грудью в забор и вытянув шею, коснулся губами белой холки, почувствовав ответную дрожь. Голос мой охрип от волнения и боли.
- Сиу....

И только ты умела окрылять
Только ты запрещала пить до утра вчерашний коньяк
Мы разобранный конструктор, но выскользнув из рук вмиг
Станем осколками из дружбы и любви, в один клик давай лети
Такая карма у двух потухших светил

Услышав ее голос, я будто сошел с ума. Господи, как мне не хватало ее. Такой маленькой, такой отважной, такой прекрасной. Мне казалось, что я - чемпион, гордость конюшни, могу просто сейчас разрыдаться, будто жеребенок. Я снова и снова вдыхал ее чарующий запах, сдерживая слезы. Я мог быть слабым только рядом с ней, я готов был упасть перед ней на колени. Я проклял этот забор, который нас разделял. Я мог бы воспарить ввысь, перемахнуть его и отправиться на волю вместе с ней - но она не могла последовать за мной. Словно прекрасная птица, которой подрезали крылья.
Я уже не замечал, как из глаз моих катятся слезы. Все мое существо было пропитано любовью к ней. Я снова и снова касался ее губами - шеи, морды, храпа, глаз, везде - где только мог дотянуться. Я готов был умереть ради этого сна, если это мне снилось. Я слышал ее слова, слышал с какой обидой она произносила их. Ее вопрос болью обжег мне сердце. Я хотел кричать от бессилия и боли.
- Сиу, клянусь богами, я не хотел тебя оставлять. Я ни за что не бросил бы тебя против своей воли. Люди увезли меня. Они затолкали меня в коневоз, обколов какой-то дрянью. Увезли морем за тысячу миль...
Ох, любовь моя, знала бы ты - если бы все зависело только от меня, то я бы уничтожил каждого, кто встал на нашем пути. Аллирию, ради которой я когда-то отказался бежать с тобой, которой был предан, которую боготворил, как ни одного человека до или после. Конюхов, что предательски поставили укол в шею. Всех, всех, кто разлучил нас.
Слова о том, как она пыталась меня забыть, ранили хуже плети. Голос мой дрожал, давая ей ответ.
- Я не забывал тебя. Ни на миг. Каждую ночь ты приходила сном, а каждый день без тебя был кошмаром. Ты была моей агонией, моим бредом, моей эвтаназией. Твой запах преследовал меня сквозь тысячи миль. Мое сердце билось в такт с твоим. Я жил лишь надеждой о том, что мы встретимся, что Бог простит мои грехи и снова подарит свою благодать. Ты моя душа, мое сердце, моя боль, моя жизнь, моя трагедия. Без тебя я никто. Ты смысл моего существования, ты причина того, что я дышу. Ты - все мои причины.
Оторвавшись от нее я сделал круг и разогнавшись, оттолкнулся ногами от земли, чтобы приземлиться по ту сторону левады. Я убью каждого, кто попытается забрать ее у меня. Каждого. Подойдя к ней я бережно обнял ее шеей, прижимая к себе.
- Я здесь, Сиу. Я здесь с тобой и клянусь, я больше никогда не оставлю тебя. Я лучше погибну, но не перестану идти к тебе.

Отредактировано Алькатрасс (2015-07-22 18:42:33)