Утро выдалось на редкость пасмурным и противным. Я с трудом поднялась на ноги - огромный живот был неудобен моему хрупкому телу. Недовольно кряхтя, я недовольно окрысилась, видя мерзкую погоду за окном. Значит погулять сегодня не удастся, а мне так хотелось подставить непомерное пузо ярким, солнечным лучам. Тоскливо фыркнув, я принялась нарезать круги по деннику, чтобы хоть как-то размяться. До завтрака было еще далеко, а значит мне предстоит томительное и долгое ожидание.
Сердце почему-то учащенно билось еще спросонок, в голове стоял легкий туман, а малыш в животе активно барахтался. Чисто интуитивно я понимала, что он появится со дня на день, но мне было очень страшно.
Мне предстояли мои первые роды, за далеко не короткую уже жизнь. Я не знала чего мне ждать, но зато прекрасно помнила полные боли визги рожающих маток на старой конюшне. Молодые всегда рожали с криками. Только бывалые сохраняли спокойствие и молчание.
Какой-то вороной жеребец сунул морду ко мне в денник, и лишь благодаря нелепой случайности успел убрать ее прежде, чем мои зубы сомкнулись-бы на его аппетитном храпе. Я досадливо взвизгнула и долбанула ногой по стенке, что нас разделяла.
Почему-то именно в это утро я ненавидела всех больше, чем обычно.
Внутри живота нарастала какая-то тяжесть, и мне нестерпимо захотелось прилечь на опилки. А еще хотелось, чтобы Кристина была рядом. Без нее мне страшно. Этот ребенок, который теперь звался моей хозяйкой заставил меня полюбить свое общество. Без нее мне было одиноко, а страх накатывал волнами. Задрожав всем телом я тоненько взвизгнула от резкой и непонятной мне боли. Замечательно. Мой сын просится на волю.
Интересно, вот почему с самого его зачатия у меня стойкая уверенность в том, что это именно сын? Но как ни странно мысли о дочери у меня не возникало ни разу. Предчувствуя новые порыв боли, я прилегла на опилки, подогнув под себя ноги. Боль накатывала волнами, и постепенно интервалы спокойствия сокращались. А вскоре я вообще перестала чувствовать хоть что-нибудь кроме боли. А потом началось самое страшное.
Вот вы когда-нибудь рожали существо весом в 50 кг? А хотите узнать как это?
У меня было такое ощущение, что мне распарывают пол тела огромным тесаком. Я снова громко завизжала, яростно долбанув по полу копытом. Да, к такому меня жизнь не готовила. Еще пара минут мучений, и возле моих задних ног будто по волшебству появился маленький розовый комочек. Его тело - дрожащее и мокрое было обтянуто тоненькой пленкой. Я быстро сорвала ее, повинуясь древним инстинктам, и принялась вылизывать своего малыша. В моей груди появлялись и зарождались неведомые доселе чувства. Теплота, несокорушимая, сметающая все на своем пути любовь и трепетная, щемящая нежность. Мой язык приглаживал влажную шерстку, и я чутко ловила каждый вдох моего малыша. Его глазки еще не открылись, но почему-то я была уверена, что они такие-же голубые, как и мои собственные. Ну по крайней мере нежно-розовый окрас ему достался явно от меня. Отец его был буланым.
Спустя пару минут за дверью денника замаячил конюх с ведром овса, но я впервые в жизни отказалась от еды, окрысившись на конюха и злобно загоготав. Никто не подойдет к моему ребенку. Кроме пожалуй Кристины. Ей я позволю посмотреть на мое сокровище. В конце-концов если-бы не она, то я давно бы закончила свои дни на мясокомбинате.

Утро началось довольно не плохо. Ну начнем с того, что не было слышно пьяных соседей за стеной. Как позже оказалось, их вообще не было дома, что не могло не обрадовать девушку. Сегодня она хотя бы сможет нормально принять душ.
Солнце только начало показываться на горизонте, когда Кристина проснулась. По железному подоконнику тарабанил мелкий дождь, а на асфальте виднелись небольшие лужи. отражавшие свет еще не выключенных фонарей.
Девушка мигом соскочила с постели и пошла в душ, в желании смыть скорее с тела запах пропитой и прокуренной коммуналки. К тому же нужно было торопиться на конюшню. Сегодня много дел. Нужно отбить все денники, а так же оставить время на Брин.
Брин. Сколько времени они уже провели вместе. Живот ее совсем округлился, что довольно забавно смотрится на фоне ее изящного экстерьера. Что делать с жеребенком в дальнейшем? Кристина об этом даже не думала. Ее не беспокоил данный вопрос. первые пол года он, естественно, будет находиться подле матери, а потом? Если и продавать, то только в надежные руки. Или вовсе не продавать... Лошадей нынче много в конюшне, так что работы хватает. Поэтому и заработка на двух лошадей должно хватить.
Быстро приняв душ. Крис собрала мокрые кудри в пучок, одела вещи, лежавшие на крою кровати и отправилась на конюшню. Мелкий дождь неприятно бил по лицу девушки, от чего она ускорила шаг, дабы скорее оказаться в теплом здании конюшни рядом с любимой кобылой.
Музыку в наушниках прервал телефонный звонок. Звонил один из конюхов.
- Ты где пропадаешь? У тебя тут кобыла родила, а ты ходишь непонятно где! Теперь она еще дурнее стала, так что мы ее даже проверить не можем! - чуть ли не срываясь на крик, протараторил хриплый голос.
Ничего не ответив, шатенка ускорила шаг и тут же перешла на бег. Брин ожеребилась! Как жаль, что она не смогла присутствовать рядом с ней в этот тяжелый момент.
В голове Кристины крутились только мысли, как бы быстрее добраться до конюшни. Перебегая дорогу на красный свет, она даже не обращала внимание на проезжающие мимо машины. Даже когда одна из них окатила ее из лужи, девушка не выходила из своих мыслей.

Гоготанье только что проснувшихся лошадей, запах свежего сена, восходящее солнце, освещающее леваду - это все, что нужно было Кристине. Это единственное место, которое вызывало внутри нее умиротворение.
В конюшне слышалось лишь чавканье завтракающих лошадей, и тихая болтовня скопившихся возле денника Брин конюхов и ветеринара.
Не сбавляя темпа, Кристина подлетела к деннику и, протискиваясь через рослых дядек, тихо вошла в денник.
- Привет, как ты? - мягко произнесла девушка, проводя ладонью по бледной шее кобылы.
Заглянув на другую сторону, она увидела еще мокрого малыша, который еле стоял на ногах, но уже намертво присосался к титьке мамы.
- Здравствую малыш, - Крис протянула ему руку и слегка дотронулась его кончиками пальцев.
Руки немного дрожали. Кристина не могла передать счастья, которое испытывала. Так же, как впрочем и Брин.
Девушка вновь повернулась к кобыле и крепко обняла ее за шею.
Ну вот, нас теперь трое,- улыбнулась она.

Я с любовью вылизывала своего малыша, помогая короткой светлой шерстке высыхать. Он забавно и тоненько всхрапывал, наполняя мое сердце теплом. Мне даже не верилось что это чудо - мое, мной выношенной и мною-же рожденное. Тепло улыбнувшись своему ребенку, я слегка прихватила губами маленькое ушко. Вскоре сынок открыл глазки, которые оказались такими-же небесно голубыми, как и мои.
Мой сынок был очень самостоятельным - вроде только родился, а уже пытался встать на ноги, повинуясь своим инстинктам. Я еще раз лизнула его в мордочку и тоже встала, тяжело кряхтя. Мой живот мигом сдулся, будто в раз лопнувший воздушный шарик.
Я с волнением наблюдала за тем, как мой ребенок пытается делать первые шаги и подбадривала его тоненьким ржанием, то и дело подталкивая мордой и помогая. Да, его шаги были еще неуверенные и дрожащие, зато он не сдавался.
- Ты мой маленький принц. И будущий король.
Тихо прошептала я в розовое ушко. Малыш попытался что-то ответить, но ничего не получилось. Я лишь улыбнулась. Ничего - мне кажется что вскоре он начнет заправски лопотать, и никому не даст проходу. Когда упругие губки жеребенка коснулись моего вымени, я вздрогнула от неожиданности. Было в этом что-то первобытное, древнее. Я буквально чувствовала, как моя сила переходит к нему, наполняя хрупкое тельце жизнью.
Раз за разом за дверью денника стояли конюха, и я злобно крысилась на них, прижимая уши. Пусть только попробуют подойти к моему ребенку, я уничтожу их. Никому не позволено его касаться, кроме меня и моей девушки. Наверное, я готова была перегрызть горло самому Богу, если-бы тот посмел приблизиться к моему ребенку. Почувствовав знакомый запах, я взволнованно топнула ногой и тонко заржала, приветствуя свою хозяйку. Мне вдруг захотелось ее ласки и внимания - наверное роды на некоторое время сделали меня сентиментальной. Девушка приблизилась и я мягко ткнулась носом к ней в ладони, осторожно отгибая шею и показывая малыша.
- Посмотри как он прекрасен. Наверное он самый красивый жеребенок в мире.
Тихо пробубнила я, снова касаясь языком шелковистой спинки. Я спокойно позволила Кристине слегка погладить моего сына. Я знала что она, как и я, сделает все для того, чтобы защитить его в случае необходимости. Девушка обняла меня за шею, и я ласково взъерошила губами кудрявые волосы.
- Ты должна дать ему имя.
Напомнила я девушке тихим ржанием.

Девушка чувствовала. как кобыла аккуратно треплет ее кудри. Не хотелось не отпускать ее ни на минуту. Ну полно же. Времени мало. Сегодня очень много дел. Нужно оплачивать постой.
Немного отпрянув от Брин, Крис вновь обратила внимание на малыша.
Его интерес вперемешку со страхом казался довольно забавным со сторону. С таким старанием он тянул нос к Кристине, что казалось его голова вот-вот перевесит и он клюнет носом в пол.
Медленно протянув руку малышу, девушка замерла, давая возможность жеребенку привыкнуть к ней и познакомиться с новыми запахами.
- Мне нужно сделать работу, а потом я вновь к вам присоединюсь, а пока можете размяться в леваде. Там как раз солнце выглянуло, - еще раз нежно проведя по шее кобылы рукой, Кристина ушла в амуничник за недоуздком для Брин.
В голове появились мысли, как же назвать жеребенка: Брайан, Батар, Бастиан... Бастиан! Хорошее звучное имя.
Взяв недоуздок с чомбуром, девушка вернулась к деннику.
- Чего вы здесь столпились? Видите, все хорошо с ними. зачем лишний раз кобылу нервируете? Уйдите лучше отсюда все, а то я ее сейчас выведу - она вас порвет тут всех только за то, что вы рядом с ее жеребенком прошли! - твердым. но не громким тоном произнесла девушка.
Конюха немного поворчали, поругали ее, а потом последовали ее советам.
- Ну что мои хорошие, пойдем погуляем?
Кристина с легкостью надела недоуздок на светлую морду кобылы и медленно вышла из денника, следя за каждым движением жеребенка, чтобы не отставал от матери и никуда не влез.

Отбивка денника

Взяв все необходимое, Крис катила тачку по проходу, направляясь к деннику. Внутри было довольно чисто, поэтому особо убирать было нечего.
Сначала она опустошила кормушку, рептух и поилку, затем все хорошо вымыла и заполнила свежей едой.
Взяв вилы, Кристина начала скидывать комки мокрых опилок в тачку. После, она взяла лопату и убрала оставшийся мусор. На все-про все у нее ушло минут тридцать. Затем она вымела все под чистую и ушла за свежими опилками.
Теперь денник подбит толстым слоем свежих и мягких опилок.

Я никогда не смогу забыть тот момент, когда меня уводили из конюшни. Я помню незнакомый голос и запах, помню укол в шею. Никогда не смогу простить себе, что поддалась. Жизнь под опекой Кристины сделала меня более слабой, более лояльной к людям, менее настороженной. Это погубило меня в ту ночь. Расслабленная, неспособная сопротивляться, с туманом в голове я покорно шла за чужими людьми, а к ногам жался мой маленький сын. Нас долго везли куда-то, а потом выгрузили в огромный сарай. Там не было окон, и лишь одни обшарпанные ворота. Если бы тогда не было этой ваты в голове я бы смеялась. Меня украли второй раз в жизни...
Дни, проведенные в этом месте были на редкость невыносимы. Нас кормили как попало - то соломой, то сгнившим сеном - никакого овса или ячменя. Пили мы дождевую воду из ржавых бочек. Каждый день кого-то уводили. Иногда они возвращались - иногда нет и их судьба была для нас загадкой. Из кратких обрывков фраз я поняла, что нас продают за рубеж, под фальшивыми документами. Я старалась держаться подальше - в тени. Вывалялась в грязи и пыли, чтобы люди обходили меня стороной. Бастиан все-время был подле меня. Мне приходилось отбирать еду у других и давиться этой тухлой пакостью, ведь нужно было кормить малыша.
А потом его забрали. Я кидалась на людей, гоготала как потерпевшая, но меня стреножили, а его увели. Никогда не забуду его криков, его слез. С потерей сына жизнь моя перестала иметь смысл. Каждое утро было адом, каждый сон был кошмаром. Я исхудала и годилась разве что на мясо. И в глубине души я мечтала стать всего-лишь котлетой на чьем-то столе. Я знала, что уже не верну сына. Что больше никогда его не увижу.
Когда нас нашли, прошло уже более трех месяцев. Я превратилась в настоящий скелет - а осталось нас всего пятеро. Все мы изголодали, глаза наши слепли от постоянной темноты. Не хотелось драться за еду, не хотелось выбраться на волю. Не хотелось даже вставать. Я помню, как в тот день отворились ворота, как куча мужчин выводили нас на улицы, как грузили в коневозы. Я не сопротивлялась. Люди пытались сломать меня годами, выбить из меня все живое и у них наконец получилось. Потом была долгая дорога. Я думала, что нас везут домой. Коневозы пахли конюшней, с которой меня украли. Я стала забывать в плену лицо Кристины, ее голос, ее руки. Когда нас выгрузили на стоянке я услышала ее голос, но лишь повела ухом. Девушка подбежала и повисла на моей шее, но я не отреагировала. Мне ничего не хотелось - даже отвечать ей. В моих глазах была боль, непомерная боль. Пусть кто угодно говорит, что мы не умеем любить. Я любила. Любила своего сына, своего ребенка, своего наследника, которого забрали у меня. Вырвали.
И сейчас слова хозяйки не утешали меня, а лишь бередили мои раны.
Я покорно шла за ней в денник, слушала ее слезливые нападки на мужчину в форме. Глупая девочка. Его никогда не найдут. Никогда. В светлом, просторном деннике я почувствовала себя неуютно. Глаза мои болели от яркого света ламп в конюшне, от непривычных опилок чесался нос и хотелось чихать. Я пару раз глотнула воды, а сено и овес оставила без внимания. Бросив тяжелый взгляд на хозяйку я отвернулась к стене и уткнулась мордой в угол. Весь мой вид говорил о том, чтобы меня оставили в покое.